Скульптура вторая:
Захоронение
старого скунса в ущелье из семи букв
(первая - "м")
Ничуть не покривив душой, можно смело утверждать, что великое множество
созидательного шума наделали представленные здесь, на первый взгляд, явно габитуально
бюстообразные барельефы на выставке в небольшом курортном городке с необычайно
поэтическим названием "Презлобно вонючая клоака".
Еще вчера никто и не мог предполагать, - хотя некоторые и
недвусмысленно опасались, что они гробанутся (и они-таки, в конечном итоге,
забегая вперед, можно сказать: гробанулись) с крыши этого уходящего в вершины
поднебесье небоскреба - произведения современного архитектурного искусства из
пластика, стекловолокна и ржавых железок - прямо на гигантскую фабрику по
производству нитроглицерина с не менее поэтическим названием "Эх,
ухнем!!"
Если присмотреться немного попристальнее им в глаза, то становится
очевидным, что изначально данные скульптурообразные барельефы явно задумывались
мастером как предчувствие трепетного гексагонального отрыва тотального
мироздания вкупе со всемирным Логосом, коий есмь предтеча всему сущему вокруг
нас. Причем – что немаловажно - не вчера.
Плетеные змейки по краям ладоней, натруженных тяжелой работой, по всей
видимости, недвусмысленно свидетельствуют, что в ходе своей изнурительной работы
мастер неоднократно переосмысливал свои творческие взгляды на жизнь в связи с
отсутствием в его аптечке спирта, водки и конечно же - зеленых малосольных
огурчиков.
При пытливом взгляде на этот бюстообразный барельеф издалека хрен что
разглядишь. Поэтому надо подойти поближе. Причем желательно - с огромной лупой.
Однако наиболее прелюбопытный парадокс сего недюжинного творения духа
заключается именно в том, что впечатление от оного бетонного сооружения не
становится от свершения вышеупомянутого действа гуще и чище. Напротив - оно
делается жиже и грязнее.
Давайте же отбросим ложную скромность, и бегло, но очень внимательно
позырим на так называемую "фигуру номер один".
С первого взгляда видно, что эта мускулистая и волосатая фигура есть
женщина. Причем - явно не первой свежести. К тому же ее сильно пучит. Она от
этого страдает, но пересилить себя не может. И глядя на все эти потуги совсем
не обязательно обладать прорицательским даром оракула или изощренной интуицией
пифии, чтобы понять, что эта женщина, несмотря на ее откровенную брутальную
маскулинизированность, а также небрежно подчеркнутую угловатость волосяных
покровов, лишь с гигантским трудом может пройти третий уровень в какой-нибудь придурошной
стрелялке типа "ДУМ-1", да и то - на нулевом уровне сложности, с
полным вооружением и двойным бессмертием.
Скажу сразу: безумный творец сего шедевра явно изверился в позитивной
перспективе устройства окружающего его консенсуса, что и попытался выкрикнуть
посредством своего титанического творения.
И что у него из этого получилось – мы видим воочию.
Нельзя также не обратить внимание на неестественно и широко - словно бы
от тупой боли, впивающейся в подмышечные впадины, натертые переноской
непосильных грузов, - раздвинутые пальцы нижних конечностей (а проще говоря -
ног) данного величественного асбестового монумента. Эти раздвинутые пальцы,
словно перекошенный от непосильной тяжести рот, могут многое поведать
вдумчивому наблюдателю, к примеру - криминальному паталогоанатому, узко
специализирующемуся на специфических преступлениях, скажем, лифтачей или лифтачников. Проще же говоря – преступлений,
связанных с угонкой пассажирских лифтов вручную и перепродажей их на запчасти
для ГАЗ-24 настоящим грузинам.
Откровенный, местами доходящий до неприкрытого нигилизма и махровой
непристойности, процесс изначально загнивающей декоративизации довольно блекло
и вяло отражает ренессансный способ мышления распада мифа о человеке на его быт
и вызванную этим стилизацию, а также к выделению сего развитого гоминоида из
прежней и даже - не побоюсь этого слова - тотальной целостности.
В результате мы с вами видим не произведение искусства, а всего лишь
какой-то беспомощный намек в стиле
вампир на сотворение этого двуногого из глины в заключительный день всемирного
Акта Творения.
Хотя что-то все-таки заставляет как-то насмешливо и даже сардонически
прищуриться при отражении данной детали в чувственном слое глазного дна, а
затем и всего рефлексивного сознания нашего персонального индивидуума, явно
искривленного типовым коллегиальным воспитанием.
Некоторые из нас, особенно те, кто здесь впервые и случайно, могут,
конечно, посчитать, что якобы трагизм
представленной композиции зарождается на лоне героического пафосного восприятия
"фигуры номер два", жизненная империя которой зиждется на постоянном
борении ее героического разума с окружающими ее рутинными обстоятельствами,
стихийным и косным материалом истории КПСС, а также - контурными картами
Дальнего Востока, Татарского пролива и Алеутских островов.
Однако, сравнивая узловатые чресла данной фигуры с гармноически
совершенными плечевыми изгибами статуи Мадонны из предыдущей композиции,
начинаешь понимать, что это не совсем так. А через некоторое время тебя и вовсе,
подобно холодному поту на разваливающемся карнизе двенадцатиэтажного особняка,
где ты стоишь и не помнишь: чего же тебе здесь все-таки надо и кто тебя сюда
приволок, окончательно прошибает мысль о том, что это, пожалуй, и совсем не
так.
Извечный вопрос, рождающийся в глазах каждого посетителя, неоднократно
осмотревшего данную композицию, у сопровождающего его гида: "А скунс-то
где?" - заставляет нас гораздо пристальнее вглядеться в охальные глаза
одного из каменных идолов и даже обойти их дважды по периметру с компасом и
картами (наиболее употребимая комбинация: семь бубен, дама треф, козырь -
отбой).
После чего сам собой наворачивается вывод о том, что в значимом плане
вложения в сокровищницу мирового бюстоделанья это, образно говоря, все равно,
что ловить мизер, имея в прикупе полное очко, и одновременно смотреть телевизор
без звука человеку с врожденной глаукомой.
